Книга Я – дочь врага народа - Таисья Пьянкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Поэзия рабочей усталости… – с усмешкою шепчет сидящий рядом с Лизою парень с волосатой грудью.
Заглушая шёпот, Губошлёп ударяет кулаком в ладонь и сообщает:
– Только тогда, поньмаешь, вас будут публиковать!
Сидящий рядом опять довольно громко шепчет:
Лиза, сколько помнит себя, никогда не была наивным ребёнком. И всё-таки до этих пор умудряется им оставаться! Потому простодушно произносит:
– Батюшки мои! Что это за хреновина? Выходит, что Пушкин теперь не в тему?
– При чём здесь Пушкин?! – почти злобно недоумевает Губошлёп. – Уж не себя ли ты с ним равняешь? Я тебе сразу скажу: гений из тебя не получится…
– С меня и Быстриковой хватит! – дерзит Лиза от накатившей неприязни.
– Если хватит, зачем пришла?!
– Затем, что, кроме вас, тут ещё и люди есть…
Архипыч теряется и, пожимая плечами, спрашивает ребят:
– И где только таких воспитывают?!
– В нашем государстве! – сообщает Лиза и уточняет: – Я детдомовская.
– То-то…
От весомости сказанного «то-то» Лиза взрывается, говорит пронзительно:
– Поньмай не поньмай, а на чужом хребте не въедешь в рай…
– На твоём, што ли?
– Не на моём, а на нашем…
– Ну, – сокрушается Губошлёп, – нагляделся я за двенадцать лет руководства всякого шутовства, а такого!..
– О! – мешая ему договорить, восклицает Лиза. – У меня есть – про шута. – И она смело кидается в чтение:
Губошлёп дёргает головою, украшенной ухмылкою. Советует:
– Ну что ж! Попробуй опубликуй свой шедевр. Только никому не говори, что это я тебе посоветовал…
– О, Господи! Да при чём здесь публикация?! Да при чём здесь вы? Успею я ещё и в печать, и на ваше место… А вот вы на моё – фиг с маслом…
– Вы посмотрите на неё!.. Ей на моё место захотелось! Ах ты!..
– Ну давай, давай… Кто «ах я»?!
– Пошла вон!
После этого Губошлёп зеленеет и глохнет…
Лиза направляется к двери, не оборачиваясь, говорит:
– Всего доброго! До следующего занятия…
Вторник. Завтра день рождения Лизы. Ей выписаны к получке десять рублей премии. Но силы у государства не хватило выплатить зарплату своевременно.
Литобъединенцы встречаются по пятницам. В квартире и вовсе нет никому заботы о её летии… В одной из комнат – баба Ханя с дедом – добрейшим Мокеем-паркинсоном, в другой – затюканная мужем-пропойцей сорокалетняя старуха Нюся. С нею бы можно посидеть-потолковать, но у Лизы от жалости к ней закатывается сердце – хочется задавить её рыжего, кудреватого Толяна.
И всё-таки хорошо родиться ранней осенью! Всё поспело! Кругом переливается, трепещет, стелется под ноги природное золото!
Угоститься бы чем в такой день, но… Хотя… Дома, в тумбочке, ожидает Лизу кусочек солёного сала, горбушка хлеба и пара зубчиков чеснока.
«Щас приду, натру горбушечку и… с салом!» – думает она, шагая после работы домой.
Издали видит распахнутое окно своей «ванночки»; не может вспомнить – закрывала или нет? Решает, что сама – разиня. Однако не только окно, но и дверь её каморки оказывается распахнутой.
Квартира, несмотря на сквозняк, воняет водкой и прелью немытого мужика. В полую дверь видно, что на её кровати лежат чьи-то кирзовые сапоги.
При осторожном приближении хозяйка видит: вставлены в сапоги худые ноги в трико пузырём, которые уходят в тощую задницу, задница сужается в хребет, добавляется куриной грудкою и кадыком. Остаётся добавить стриженую головёнку с розовыми ушами, которые желают напомнить Лизе детдомовского директора – Штанодёра.
По полу каморки пораскиданы рукописи и фотографии…
Лиза в недоумении озирается.
Баба Ханя с порога кухни манит её к себе.
– Это нашему внучку по смерти Сталина амнистия вышла… – шепчет она. – На двадцать лет забирали… И… На вот! Явилси! Надеялись – до его приходу прибраться… Как теперь доживать?.. Они тут с Нюськиным Толяном разом снюхались… Вишь вон – как нажрался… Толян-дурак доложил ему про то, что в ванночке девка красивая живёт… Он сразу велел нам с дедом в комнату нашу даже не заглядывать: с тобою собралси там поселиться. А меня с дедом к тебе, сказал, перекидает… Ишь вон… Уже и спать у тебя завалился… Вызывали Петра-участкового; тот сказал: убийства нету, кражи нету, а так – сами разбирайтесь… Вот мы и высиживаем тут, тебя дожидаемся. Чё делать станешь?!
В кухне за столом дед Мокей – трясётся и плачет…
Тем временем Лиза думает про спящего «жениха»:
«Этот “Штанодёр” сволотнее Цывика будет!..»
А впереди – осенняя ночь! Шесть вечера – на улице уже свежо… Однако ночевать Лизе что в подъездах, что на парковых скамьях – не в новинку…
Лиза не хочет ни с кем связываться. Она молча направляется к выходу.
Баба Ханя, в спину ей, плачет:
– Ты чё ж это?.. Куды ж ты?.. Нам-то чё теперь остаётся?..
